Незабвенные дни для вятчан — иеромонах Стефан (Куртеев)

2 декабря – день празднования иконы Богородицы «В скорбех и печалех Утешение».Первое чудо от иконы зафиксировано 19 ноября 1863 г. в женском монастыре в честь Рождества Христова в г. Слободском, где игуменией была монахиня Пульхерия, дочь о. Филарета (Филиппа Филимоновича Сазонова), одного из первых насельников Андреевского скита, — обрел дар речи 18-летний учащийся Вятского духовного училища Владимир Неволин. На Рождество 1857 г. он отправился в с.Кырмыж Вятского уезда. 31 декабря на паперти храма некто приказал передать весть его отцу иером. Неону, насельнику Слободского Крестовоздвиженского монастыря, и предостерег, что если он этого не сделает, то пострадает. Юноша не исполнил веления и вскоре стал чувствовать недомогание. В 1-й день Великого поста он имел видение 3 светозарных мужей, один упрекнул его в неисполнении приказа и предрек наказание — немоту. Владимир рассказал о видении сестре, жене священника. В тот же день он онемел. Спустя 6 лет, когда Владимир после молебна приложился к иконе, то ощутил «в своем языке жар, который распространился по всему телу». Вернувшись домой, неожиданно заговорил. Первыми его словами были: «Какой чудный бриллиантовый венец на Божией Матери!».

С этого момента исцеления от иконы стали совершаться непрерывно. 22 ноября заговорила косноязычная дочь дьячка Сретенской церкви г. Слободского Параскева Овчинникова, 24 ноября исцелились от паралича ног крестьянин Николай Ворожцов, от болезни ног 7-летняя девочка Ксения Кайсина и от припадков 3-летний мальчик Петр Лихачёв, 25 ноября — от беснования А. Г. Шуктомова, 5 декабря от воспаления кости 4-летний мальчик Василий Кибардин. За 2 месяца после 1-го чуда было зафиксировано множество подобных свидетельств

Несколько списков с иконы находилось в Вятской губернии:

• Первый список был сделан Неволиным после исцеления в 1863 г. и находился в Вятском Христорождественском монастыре. 19 ноября 1866 г. его украсили ризой, изготовленной на Афоне. Ежегодно 11 мая с этой иконой совершался крестный ход в Вятке.
• В 1864 г. Неволиным был создан еще один список для собора во имя свт. Николая в г. Нолинске Вятской губернии.
• В 1882 г. игуменией Вятского Преображенского монастыря по обету был построен собор в честь иконы Божией Матери «В скорбех и печалех Утешение», где был помещен список, оставленный иером. Паисием. С этой иконой регулярно совершались крестные ходы по Вятской губернии в праздничные дни 12 декабря, когда икону доставили из Слободского в Вятку, и 25 января.
• В 1883 г. был создан список для храма с. Вишкиль Вятской губернии.

Чтимые списки находятся:

• в Христорождественском женском монастыре г. Слободского,
• Николо-Богоявленском Морском Соборе в г. Санкт- Петербург,
• в обители Андреевской на горе Афон.

Еще памятны для жителей городов и деревень Вятской страны те чудные милости благодатной Приснодевы Богородицы, которые Она оказала им, когда был принесен на Вятку чудотворный Ее лик со святой Афонской горы. Для многих незабвенно и доныне то дорогое время 1863 года, когда Она Сама, Преблагословенная, сопутствовала Своему образу посреди вятчан, у которых, как отрадное солнышко после пасмурных дней, блеснула в сердцах небесная радость. А кто родился после того времени, тот пусть послушает, и кто забыл, тот пусть припомнит те дни наши благие, в кои мы видели ума нашего свободу от суетных забот и печалей века сего. Благоволи нам, Матерь Божия, еще порадоваться воспоминанием тех дней, которые ты сотворила для нас незабвенными, в которые мы плакали пред Тобою плачем, доставляющим утешение вечное.

Тихо было пришествие в Вятку Царицы небесной с чудотворным Ее ликом «Утоление печали»; незаметно и отшествие Ее в г. Слободской, где явила Она свою благодать от иконы таким чудом: молодому, лет 18, немому живописцу привелось помолиться за молебном и приложиться к этой иконе. Тотчас он после того почувствовал на языке жар и, по приходе в дом, думал о светлом венце на иконе; потом вдруг проговорил: «Какой светлый венец на иконе Богоматери!»Уд ивление было всеобщее, особенно, когда он отслужил благодарный молебен и объявил в храме при всех, как он лишился способности говорить, и пять лет пред сим ни слова не говорил. Быстро по всему городу разнеслась эта весть, что немой стал говорить, и собралось народу пред чудотворною иконою — старый и малый, богатый и бедный, — и молебным пением день и ночь оглашался храм девического монастыря. Потом понесли икону из храма в храм, из дома в дом, и было у граждан великое торжество: всякий спешил поклониться чудотворному лику Богородицы. И чудодействующая сила, слышно, стала на многих действовать больных, прибегающих с верою и молящихся пред иконою.

Донеслись слухи и до Вятки, и с нетерпением здесь ждали небесную Посетительницу. 12 декабря, в 9 часов утра послышался благовест с колокольни женского монастыря на соборе, и народу собралась полна ограда. Священники с крестами, монахини с иконами вышли на встречу, — дождались и поклонились чудотворному лику Царицы небесной, как живой Ей Самой, подобно, как кланялись Ей насельники Афона, когда бесы в их кумирах вопияли: идет Матерь великого Бога. И тут в людях, одержимых духом злобы, громко вопияли бесы на разные голоса,— бились и рвали на себе одежду: эти страдальцы заранее привезены были сюда для исцеления. Многие больные видели пред сим во сне, что везут их в Вятку, что в монастыре они молятся пред иконою Божией Матери; и собралось таких много, все доспрашивались,— где такая икона? И вот она явилась!

После молебна и обедни понесли икону со славою в дома граждан, и как толпы народа некогда ходили за Спасителем, так и теперь, куда только несли икону, туда шло и все множество сопровождавших ее. В 6 часов звук колокола наполнил храм народом еще до начала всенощной. Много свеч и лампадок светилось в храме; но сердца предстоящих еще сильнее горели усердием к усердной Заступнице, и много было пролито слез пред образом Утоляющей печали и отнимающей всякую слезу от лица земли. После всенощной началось молебствие полунощное, и как пишется на иконе: «всех скорбящих Радосте», — вокруг Царицы небесной все скорбящие люди, так было и тут живое изображение: кругом иконы Ее сидели, стояли и лежали все тяжко-болящие люди. Неутомимый иеромонах с горы Афонской читал и держал над головами их Евангелие, кадил и кропил св. водою. Вместе с иконою был принесен с Афона еще крест, с частию животворящего древа, и недужные пили св. воду и говорили: слава Тебе, Господу! Сподобил Ты нас грешных испить воды с древа того, на котором был распят.

Заутра пожелал и святитель вознести свой глас пред Матерью Господа; икона и крест внесены были в собор, и возжены пред ними пудовые свечи. После обедни вышел он с собором градских священников и читал сам акафист — Утоление печали, трогательно, со слезами. Засим целый день носили икону по городу и совершали во многих домах молебны; к вечеру возвратились в женскую обитель, где было уготовано Ей место на поклонение приходящих. И с того времени началось в обители необычайное богослужение: с вечера каждодневно всенощная, потом молебен с водосвятием; а в 12 часов служил иеромонах Паисий молебствие о недужных. И чувствителен был этот час полночной молитвы! Кто был и видел тогда происходившее, тот и теперь наверно скажет: «Да, не было у нас и не будет уже такого усердия к молитве!» Тогда молились все, и больные, а с ними и здоровые, молились друг за друга; тогда забыта была и вражда, у всех была какая-то любовь и жалость.

День и ночь наполнялся храм; молящихся было столь много, что и на минуту не затворялись монастырские ворота. Праздником Рождества оставили чуть не все и обычные своиувеселения, все благомыслящие спешили помолиться Предстательнице грешных, пред Коей находили утешение душам, какого мир не может дать самым любимым своим усердным угодникам. И рассеялся в те дни далеко мрак миролюбия,одно было у всех на душе, и слышно в устах каждого: ах, Царица небесная! Какую Ты сотворила с нами милость!—Да, было время, — сердца вятчан горели пред Пречистой и фимиам молитв их восходил на небо день и ночь. После и сами удивлялись и говорили: не дождать уж таких дней, как те, в кои была у нас Царица небесная. А сколько списывали тогда копий с чудотворной иконы, доказательством служит то, что отец Паисий нарочно ездил в Петербург, чтобы приготовить хромолитографических снимков: так как живописцев в Вятке не доставало списывать их. И какое было усердие у всех к благотворению! Женщины и девицы даже приносили свои наряды и украшения: шали, серьги, цепочки, кольца — и просили хоть на минуту привесить к чудотворной иконе, и все это делалось с величайшим усердием.

При этом само приходит на память и исцеление больных. Храм монастырский напоминал тогда Иерусалимскую Вифезду, — в нем лежало множество больных, увечных и расслабленных. Бывало, иного привезут такого, что страшно и взглянуть; а когда поедет обратно, — и здоров-то он, и весел, от радости не знает, как и возблагодарить Божию Матерь. Так например: 22-го января, привезли верст за 250 мальчика Кирилла, лет пяти; ни руками он, ни ногами не владел, а как возьмут, то и голова повиснет; к тому и нем был. Во время молебна пред чудотворным образом, лишь только отец поднес его под Евангелие и оно было возложено на его голову, стала она сама поддерживаться. На другой день жалкое дотоле дитя само стало посиживать и держаться руками; на третий встает на ножки и таково весело смотрит на всякого. А 25 числа, во время всенощной, протягивает руки и говорит: «Тятя! Возьми меня». Отец заплакал и упал пред образом: «Слава тебе, Господи! Вот увидел я истинные чудеса! Совсем исцелила Матерь Божия несчастного сына моего».

Всех чудес было более сорока таких, кои были записаны и после отпечатаны; потому из всех здесь упомянем только о некоторых. Десятилетняя дочь крестьянина, Гороховского прихода, сидела летом одна в избе; уже темнело, а отец и мать еще были в поле. Отворил кто-то дверь, высокого роста, держит огонь в руках и смотрит таково страшно. Прасковья во всю мочь заревела, но привидение исчезло; пришедшие родители никак не могли ее успокоить: она кричала и дрожала, и спать не могла спокойно, вскоре и с ума стала сходить. Семь лет прошло, и вот привезли ее к Афонской иконе; лишь только повели в церковь, скорчилась от внутренней боли, заревела и сильно забилась. С трудом втащили ее несколько человек, и лишь только подвели к иконе, страшно закричала, упала и перестала дышать. Спустя два часа — забилась, вскочила и побежала, и привязали ее к колонне. С 27-го декабря по 14 января, после каждого молебна, прикладывали насильно к образу, поили св. водой, елеем из лампадки, и ей делалось лучше, пришла в рассудок и возвратилась здоровою.

У крестьянина, Орловского уезда, Рылова сын Иван, будучи 15 лет, сделался расслаблен, лишился речи и рассудка; но впоследствии стал соскакивать и убегать, куда глаза глядят. И держали его на привязи. Минуло ему 20 лет от роду, тогда к принесенной с Афона иконе привезли его, как совершенно безтолкового. Здесь понемногу стал он приходить в рассудок и сам молиться, понимал, что говорят, но сказать сам ни слова не мог. 24-го января, во время службы, он три раза проговорил отцу, указывая на св. воду: «Дай мне пить». И вот дотоле безумному и немому возвращен был рассудок и дар слова.

Или вот еще что иное, как не чудо: у господина Рослякова шестилетний сын подавился скорлупой ореха, и врачи не нашли средств помочь лежащему уже при смерти. Приносят в дом икону Владычицы, служат перед ней молебен, дают больному проглотить несколько капель елея, и с ним делается сильный кашель, рвота, а со рвотою и скорлупа вышла. На другой же день мальчик с родителями стоял пред чудотворной иконой, когда служили благодарный молебен Матери небесного Врача. О сем не было печатано, да и много иных чудес осталось неизвестными: источник чудес был нескуден, и чаша, из коей почерпалась благодать, велика и многоцелебна. Да и то надобно почитать за чудо, что со многими была тогда великая перемена: кто ни разу в жизни ни маливался слезно, ни пожалел ни одного чужого человека, тот сделался в те дни жалостлив и молился о чужом, как точно о родном.

Впрочем, нельзя было и не тронуться видя, например, такую страдалицу: в числе бесноватых была зырянка; бывало, лежит она спокойно в храме, когда не бывает в нем чудотворной иконы; но вдруг соскакивает и кричит страшным голосом: «Идет уже монах нехороший с Божией Матерью!» И норовится бежать; едва справляются с ней несколько человек. И всегда, как это бывало, вскоре приходил с чудотворной иконой иеромонах Паисий. Об этой бесноватой молились собором многие священники, совершали няд ней таинство елеосвящения: и положение ее было таково, что нельзя не пожалеть, видя двух ползающих пред ней груд ных детей. Трогательно было и на нее смотреть, когда она приход ила в себя, прижимала к груди своих малюток и с потрясающим сердце рыданием молилась за них, чтобы не оставила хоть их Матерь Божия, если ей самой уж нет во грехах прощения. И страшны же судьбы Господ ни! Не угодно было и Матери Господа совершенно исцелить ее: ее так и увезли домой — неосвобожденною вполне от силы бесовской. И это многих заставило прийти в страх перед правдою Божиею, никем неумолимою.

Много можно было в те дни видеть радостного, много и страшного; много было пред чудотворною иконою вознесено тогда вздохов и пролито слез; много и благодати даровано всем и каждому. И малые дети, научаемые большими, охотно тогда лепетали: «Радуйся, благодатная Марие, Господь с Тобою!» И самые необразованные люди, и те в простоте сердца говорили: «Заступница Ты наша, Матушка, не презрела Ты нас, многогрешных, посетила Сама: не умеем мы как и благодарить Тебя!»А иные, рыдая пред ней, говорили так: «Прими Ты нашу молитву, милосердая Матушка, облегчи Ты нашу долю, дай Ты деткам нашим здоровья,—вишь мы тяжко согрешили; утешь Ты нас горемычных. — Слезам, мольбам, кажется, не было бы конца, если бы наконец не привелось жителям Вятской страны расстаться с многоцелебною иконою Богородицы. И зато так трогательно было это расставание! Как плачевно провожали все отходящее от них сокровище и утешение скорбных душ!

Время провожания чудотворной Афонской иконы было в половине мая, когда по обыкновению начинают уже сходиться в Вятку со всей губернии тысяч до двадцати богомольцев, идущих на Великую реку с иконою Николая чудотворца. В тот же год стечение народа было вдвое больше, да и собрались многие пораньше, чтобы помолиться и пред чудотворным ликом Утоляющей печали. Повсюду было слышно о чудесах Ее; многие своими глазами видели однодворцев своих, возвратившихся в дом здоровыми, — и тащились в Вятку десятки тысяч, близ города по большим дорогам беспрерывною цепью шли и ехали. И монастырская ограда полна была больных. 14-го мая приехал ко всенощной начальник губернии и, посмотрев кругом, с удивлением спросил: «Что это за народ? Зачем его так много здесь?» Было много лежащих: и ему сказали, что все идут на Великую реку, а сюда зашли помолиться. В этот же день, то есть 14-го мая, было знатным гражданам дано известие, что дня через два иконы Афонской в Вятке не будет: монахов с нею вышлют из города ночью, чтобы никто не знал и не видел. Собрались более почтенные из Вятских граждан, в числе их и градской голова, и просили архиерея проводить чудотворную икону Афонскую с крестным ходом; но он сказал: «Как встречали, так и провожайте», — объяснив, что это пришествие было случайное, потому и отправить с иконою монахов нужно просто. Была сделана попытка: собралось граждан больше, и просьба усерднее прежней; но владыка объявил, что крестный ход он сделать не согласен, и от усердных прошений ушел молча в свой кабинет. Впоследствии он и сам об этом раскаялся.

Все ждали, что скоро от них унесут чудотрворный лик Богородицы. 15-го числа вечером посланные от архиерея объявили отцу Паисию, чтоб он молебны не служил. И вот пред Благодатною, вместо торжественного пения, началось смиренное чтение акафиста — Утоление печали, что исправлялось попеременно одними монахинями.

17-го мая в три часа ночи, только что прибывший из села Рождественского благочестивый отец Димитрий (Бердников) входит в алтарь и, не зная, что не дозволено служить молебны пред чудотворною иконою, отворяет царские врата и начинает пред ликом Матери Господа умилительно петь «Царю Небесный»… Церковь была полна народом; все молились с сокрушенным духом, хотя и не знали, что это усердное моление усерднейшего служителя Господня было последним молебствием, на провожанье иконы Афонской из г. Вятки. И в ту минуту, как пели под конец: «Величаем Тя, Богородице…» иеромонах Афонский кладет три земных поклона пред образом, затем обращается ко всем, кланяется до земли и говорит, обливаясь слезами: «Простите, отцы и братия, и вы матери и сестры, и благословите в путь». И понес он крест, а за ним монахини икону, и как увидали, что у паперти стоит дорожный экипаж, так все и догадались, что монахи уезжают: и поднялся плач, все спешили еще в последний раз облобызать многоцелебную икону Владычицы; не было ни одного, у которого по лицу не катились бы крупные слезы. Смотря на всеобщий плач, и пелось как-то особенно плачевно: «Утоли болезни многовоздыхающия души…» и «Спаси, Господи, люди Твоя…» А что всего жалостнее: больные с воплем бросались под икону, чтоб осенила их ликом Благодатная; и насилу могли выйти из ограды. Там на площади снова началось прощание; отец Паисий сидел в карете и умоляющим голосом просил: «Позвольте взять икону»; но купечество держало ее на руках, и все, обливаясь слезами, ему говорили: «Как мы, батюшка, расстанемся с Царицей небесной!» Наконец, после усиленных просьб отца Паисия, отдали ему икону,а сами громко зарыдали, приговаривая: «Так ли провожаем мы Твою чудотворную икону, Царица небесная! Такую ли честь воздаем мыТебе!» И все стоят кругом кареты и плачут, везти же лошадям не дают, хотя Паисий и кланяется всем с мольбою: «Позвольте, батюшки, отпустите; такова воля начальства; так и самой Владычице угодно, тихо пришедшей и отходящей от вас тихо».

«Да чего же мы стоим, братцы,»—так некто из среды купечества заговорил возвышенным голосом,—«Давайте отпряжем лошадей и с места повезем карету!» «Бог тебя научил», — закричали все,— «Сама Царица небесная так вразумила нас». Тотчас из лавок притащили веревки и вместо лошадей потащили карету купцы, их жены, дети; всех их было очень много; они знали, что провожанье будет этой ночью. Иеромонах сидел с своим спутником в карете и только утирал глаза платком,—начинал уже служить и молебен. Итак, посреди площади и улицы, наполненной народом, все почти плачущим, тихо катилась карета;— казалось, точно несли ее на руках это великое множество людей, державшихся за нее со всех сторон. Кругом же нее носился говор: «Ты, Матерь Божия, подала нам великие милости, и мы желали проводить Тебя с честию, но просьбу не исполнили; так вот теперь воздаем мы Тебе честь от усердия нашего, как знаем и умеем».

Когда дотащили карету до выезда за город , на площади у Всех Святых просили граждане отслужить пред чудотворным ликом Богоматери последний молебен в благословение их граду. Иеромонах отвечал: «Готов я по вашей просьбе молиться и исполнить вашу волю; но известно вам: больше молебнов не служить в вашем городе». Посыпались сотни голосов: «Батюшка! Мы за это отвечаем; только отслужите еще». И началось молебствие под открытым небом; в воздухе тишина была такая, что свечи горели, как в церкви, только на живых подсвечниках. Пришедшие в толпе народа клирошанки монастырские пели умилительно, и все молились благоговейно, молитва из глубины сердца сама исходила как вода живая, и слезы у всех, горячие слезы изливались ручьями. А величественно восходящее солнце, — высоко над горизонтом, — радостно блистало, и как бы нарочно — бывшее кругом его радужное сияние тихо и так прекрасно разливало лучи свои по небесному своду. Чудно и так трогательно все это казалось для всех! Видимо было каждому, что нечеловеческий только язык достойно может славить Славнейшую горних сил, но вся природа, небо и земля ликуют пред ликом Благодатной. «О, Владычице! Прими молитву раб Твоих, предстоящих и умильно молящихся пред пречистым Твоим образом со слезами и невозвратно имущих надежду избавления всех зол!».

Радостно уже лобызали вятчане многоцелебную икону Божией Матери; чувствительно всем кланялись и Афонские иноки, садясь на место — поставили и икону пред собой. Поданы были лошади, но усерднейшие из граждан снова покатили карету, хотя и умолял их о. Паисий оставить этот труд., но они говорили: «Вы, батюшка, сидите так и молебен служите, помолитесь еще за нас пред Царицей небесной; а мы что от усердия желаем делать, того, пожалуйста, нам не воспрещайте». Итак, предался о. Паисий послушанию и сидел смиренно, служил с послушником молебен, и все, слушая, молились на ходу. Чем усерднее трудились сии трудолюбцы, тем более прилагалось им усердия, во исполнение слов Христовых: «имущему дано будет и преизбудет». Трогательно было смотреть, как из близлежащих по пути деревень бегом с малютками спешили, чтобы приложиться к образу Богоматери. Народу прибавлялось по дороге все более и более; многие ехали из Вятки, догоняя карету с иконою. Так, жена жандармского генерала Андреева поспешила догнать и вместе с провожающими взялась за веревку, где были женщины и дети их. Взирая на все это—мужчины, женщины, дети и даже старики, простолюдины и купцы, и благородные единодушно все тащили карету с иконою, — нужно было только удивляться, откуда взялось такое общество и явилось у всех такое усердие! Ответ был у всех один: Сама Царица небесная собрала нас всех к Себе; Она же и подала такую ревность потрудиться всем.

Приближались к селу Бахтинскому (в 17 верстах от Вятки), куда заранее был послан один из купцов, чтобы священники не служили обедню до встречи Афонской иконы. И вот благовест, и священники в облачении, с иконами и знаменами, стоят посреди дороги, окруженные толпою народа; и как увидали чудотворный лик, все поклонились до земли. У обедни полна была церковь; здесь были не одни вятские, но и орловские, и котельнические купцы, ехавшие в Вятку. Горели все местные свечи и оба паникадила. На провожание собралось из деревень народу великое множество; и как стали запрягать лошадей, чтобы везти икону, мужички заговорили: «Нет! Нет! Мы не дадим на лошадях везти, Слава Тебе, Господи! Или мы не захочем провожать Царицу небесную, как и граждане? Они нас честнее, и везли ее сами, и мы им не уступим». И просили усердно о. Паисия везти карету им на себе. В три часа пополудни отправились с иконой из Бахты. А граждане (вятские) долго еще стояли, провожая глазами незабвенную свою Гостью, и издали воздавали Ей усердное поклонение. Возвратясь домой, они с восторгом рассказывали, какое необыкновенное провожание уготовила Себе Сама Царица небесная и после со слезами благодарили Господа, что удостоились они такой милости от Его Матери, какой и в век не забыть.

Но мы последуем еще за иконой Богородицы. Чудная была картина: среди дороги, по обеим сторонам которой стояли в два ряда березы со свежей зеленью, при майской цветущей природе, дышащей райским ароматом, в толпе многочисленного народа легко двигалась с иконою карета, и в ней, при сумраке вечернем, мелькал на всех тихий огонек свечи! И в душу невольно западала мысль: хорошо на свете тому жить, кому светит милость Царицы небесной подобно хоть звездочке. Тиха жизнь тех и чужда житейских смут, у кого одно на уме: прибегать всегда и последовать всюду водительству Матери Божией. Торжественная встреча была и на Быстрице (в селе), в девятом часу пополудни; после всенощной, всю ночь горели в церкви свечи, и люди молились усерднее, чем и днем еще. Здесь были многие исцеленные еще прежде от этой иконы—целое семейство Крысовых: мать, две дочери и сын 17 лет. О низ рассказывали, как первые две из них (мать с дочерью), страдали с 1861 года: сначала была у них невыразимая тоска, и они часто плакали, сами не зная о чем. На Рождестве, лишь только взошел священник с крестом, завопили обе на разные голоса, подобно животным и птицам, и с тех пор оставались бесноватыми до конца 1863 года. С 14-го декабря и по 2 февраля они жили при иконе Афонской в монастыре; сначала сильно кричали, много раз падали на пол и бились; но под конец мать получила исцеление и возвратилась домой, оставив свою дочь, коей было 19 лет: она страдала еще сильнейшими припадками. Приехав в дом, мать застает сына и дочь, 10 лет, в таком же недуге: и их привезли к чудотворной иконе. Сначала исцелился сын (14 февраля), потом меньшая дочь (20 февраля), а в марте и апреле не оказывалось уже признаков беснования и в старшей. Вот такими-то людьми и наполнены были толпы молящихся по дороге пред святынею с горы Афонской; и потому неудивительно, что была у всех великая ревность поклониться столь дивно по светлости чудес сияющему лику Пречистой и Преблагословенной Девы Богородицы!

Утром 18 мая повезли опять таким же образом карету с иконою, и так до города Орлова, все 52 версты. Но вот карета остановилась на берегу реки Вятки, многоводной весною и широкой; а на другой ее стороне, в Орлове, звон колоколов звучно разливался со всех церквей. Народа полон берег, и собор священников, с крестами, хоругвями и иконами: и было в городе в этот день неописанное торжество! Шесть дней сряду стекался народ к церквам; икону Владычицы переносили каждый день в иную церковь, и где Она останавливалась, тот храм всю ночь не затворялся. В продолжение же всякого дня Ее носили по домам, и повсюду сопровождал ее колокольный звон: это вторая была Пасха! Но так как невозможно было служить молебны в каждом доме, а жители все приглашали к себе икону, то во многих пели тропарь один: «Утоли болезни многовоздыхающия души моея, утолившая всяку слезу от лица земли…» И его почти все граждане пели наизусть. Смотря на такое общее усердие жителей Вятского края, часто о. Паисий, растроганный до слез, повторял стишок незабвенного святогорца (бывшего в миру священником, Орловского уезда, села Ацвеж): О родина святая! Чье сердце не дрожит, тебя воспоминая?

На провожание иконы много собралось священников из сел, и почти все жители вышли на берег; звон был на всех церквах, и вся река покрыта была лодками. Долго несли икону по городу, все желали приложиться к ней в последний раз; и умилительно было видеть усердие и радость тех, которые получили исцеление от болезней. Рассказывали, как один мальчик здесь исцелился у матери на руках; он от испуга был болен так, что сильно кричал, и никто его не мог уговорить; но когда помазали елеем из лампадки пред чудотворной иконой и дали ложечку выпить, он успокоился и заснул. Пробудившись, говорит: «Мама! Дай мне того медку, которого дал поп; у меня уж ничего не болит». Не было ли радостно и слышать, как чудно исцеляет всех от своей иконы Царица неба и земли?! Приснопамятны те дни и для орловчан остались, в которые посетила их город Отнимающая всякую слезу от лица земли. Они и ныне помнят, как молились в соборе, и туча, грозная туча стучала над их головами, гром и молния были такие, что летели из главного купола стекла, и все они молились пред иконою Благодатной со слезами. Помнят также и многие расскажут, кому угодно послушать, как иные из них провожали икону и до Истобенска (села, за 16 верст) и как, сидя на лодках, служили молебен с водосвятием и погружали крест в реку, а они все пили и умывались: и вот опять находит туча, и молния и гром; а они подплыли к судну с колоколами. И когда здесь служили молебен, был проливной дождь, как из ведра; а когда прочитали акафист, вдруг майское солнце засияло во всей своей красе, и они снова поплыли тихо и радостно под голубым пространством небесного свода.

У Истобенска с судов два пушечных выстрела приветствовали небесную Посетительницу, ибо пред Ней, как пред Матерью милосердного Бога, кто как знал и умел, так и радовался. А звон — такой томный и звучный — больших колоколов гудел у двух церквей; и река тут особенно широкая, и гора довольно высокая, и на ней везде народ, многие на коленках и со слезами встречают Матерь Божию. Прослезился и о. Паисий, смотря на такое усердие народа, и, утирая глаза свои платком, сказал: точно мы к горе Афонской приплыли; идут все встречать Матерь Божию.

Такое было в эту минуту живое изображение посещения Богоматери во дни земной Ее жизни земного жребия Ее! И здесь как встреча, так и провожание были торжественны; и отсюда вниз по Вятке, до города Котельнича, провожали многие чудотворный образ на лодочках. И в этом городе, точно так же как и в Орлове, было праздненство несколько дней, и провожали торжественно, иные и до Кукарки. И благословенные кукаряне носили по домам и служили молебны с усердием заметным. Плыли все вниз рекою и, где были на 6epeiy села, выходили, по приглашению жителей, и служили везде молебны. Так с 17 мая и по 11 июня странствовали от Вятки до г. Мамадыша, Казанской губернии.