Неделя о Страшном суде

Одно событие, которое мы вспоминаем в Церкви, еще не произошло, оно только должно произойти — и произойти со всеми нами. Мы все станем его свидетелями, и более того, будем вовлечены в него самым непосредственным образом. Это событие, которое называется Последним судом. Мы привыкли к тому, что его называют Страшным, и часто его образы в средневековом искусстве должны были именно нагнать страху в педагогических целях, чтобы люди испугались и исправились. Это не то, чтобы неверно, но и неполно. Суд одновременно является и невыразимо пугающим — и невыразимо радостным событием. Христос приходит в этот мир во славе, чтобы исцелить, спасти и преобразить его.

Долгие века греха, смерти и боли оказываются позади; все ужасы и трагедии человеческой истории приходят к концу, чтобы никогда более не вернуться. Мертвые воскресают, и наступает та «жизнь будущего века», «жизнь вечная и блаженная», которую верующие ожидали с трепетом и надеждой. Благословенные наследуют Царство, уготованное им от создания мира, все земные скорби оборачиваются вечным торжеством. Это радость настолько огромная, что мы не могли бы ее вместить сейчас — нам еще нужно расти и через многое пройти, чтобы сделаться достаточно большими для нее.

Но с другой стороны, этот суд обоснованно называют Страшным. Человек может и не войти в это Царство — у него есть свободная воля, он может и отказаться. Причем, входим в это Царство — или отказываемся войти — мы уже здесь и сейчас. Чтобы стать жителями Небесного Града, мы должны глубоко измениться, вернее, позволить Богу нас глубоко изменить. Иначе мы не можем войти в Град — даже не потому, что нас не пустят, просто потому что мы не сможем и даже не захотим быть его гражданами. Примерно так же, как законченный эгоист не может и даже не хочет быть счастливым ни в браке, ни в дружбе, ни в работе: его испорченная душа просто не может вместить этих даров. Ввести нераскаянного, не преображенного благодатью грешника в рай невозможно — он принесет свой ад с собой.

Но грех означает не только то, что мы отворачиваемся от Бога и противимся Его спасительной воле, он также означает, что мы скрываем (в том числе от самих себя) свой подлинный выбор. Люди отказываются видеть свои грехи: как было сказано в заголовке одной книги по психологии, «Ошибки были допущены… Но не мной». И вот Суд — это момент, когда мы оказываемся перед лицом реальности, истины о нас и о том выборе, который мы совершили в течении жизни — и больше не можем от этой реальности спрятаться. И мы уже не можем ничего изменить — как бывает в жизни, когда мы совершаем катастрофически плохие — и невозвратные решения. Молодой человек разругался с возлюбленной — и все никак не смирится до того, чтобы попросить прощения, а потом она выходит замуж за другого. Мужчина настаивает на аборте, а потом десятилетиями думает о том, что у него мог бы быть сын — его радость, гордость и опора. Но эти земные трагедии исцелимы: Бог может принять нас, простить и утешить, если мы приходим к нему, оплакивая наши грехи.

Но есть и окончательная, невозвратная трагедия, когда человек осознает, что всю жизнь перед ним была открыта дверь в Царство и его настойчиво приглашали, но он не захотел, предпочел что-то другое, что-то земное и временное, что все равно выскользнуло у него из рук, — а теперь уже поздно. И вот Церковь, напоминая о Страшном суде, говорит, что вот сейчас, сегодня, еще не поздно. Мы можем покаяться, обратиться, сдаться Богу и дать Его благодати изменить нас.